Маркези
— один из последних знаменитых певцов‑кастратов конца XVIII — начала XIX
столетия. Стендаль в книге «Рим, Неаполь, Флоренция» назвал его «Бернини в
музыке».
Луиджи
Лодовико Маркези (Маркезини) родился 8 августа 1754 года в Милане, в семье
трубача. Сначала он обучался игре на охотничьем рожке. Позднее, перебравшись в
Модену, учился пению у педагога Кайрони и певца О. Альбуцци. В 1765 году Луижи
стал так называемым alievo musico soprano (младшим кастратом‑сопранистом) в
Миланском соборе.
Дебютировал
молодой певец в 1774 году в столице Италии в опере «Служанки‑госпожи» Перголези
с женской партией. Видимо, весьма удачно, так как в следующем году во Флоренции
он снова исполнил женскую роль в опере Бьянки «Кастор и Поллукс». Маркези пел
также женские партии в операх П. Анфосси, Л. Алессандри, П.‑А. Гульельми.
Несколько лет спустя после одного из выступлений именно во Флоренции Келли
писал: "Пел «Sembianza amabile del mio bel sole» Бьянки с самым изысканным
вкусом; в одном хроматическом пассаже он взлетел на октаву хроматических нот, и
последняя нота была настолько изысканно‑мощной и сильной, что ее называли
«бомбой Маркези».
У
Келли есть еще один отзыв об исполнительском мастерстве итальянского певца,
который он оставил после в просмотра спектакля Мысливечека «Олимпиада» в
Неаполе: «Его выразительность, чувство и исполнение в прекрасной арии „se
Cerca, se Dice" были выше всяких похвал».
Большую
известность Маркези приобрел, выступив в 1779 году в миланском театре «Ла
Скала», где в следующем году его триумф в «Армиде» Мысливечека был отмечен
серебряной медалью академии.
В
1782 году в Турине Маркези добивается грандиозного успеха в «Триумфе Мира»
Бьянки. Он становится придворным музыкантом короля Сардинии. Певцу положено
неплохое ежегодное жалованье — 1500 пьемонтских лир. Кроме того, ему разрешено
гастролировать за границей в течение девяти месяцев в году. В 1784 году в том
же Турине «музико» участвовал в первом исполнении оперы «Артаксеркс» Чимарозы.
«В
1785 году он добрался даже до Санкт‑Петербурга, — пишет в своей книге о
певцах‑кастратах Э. Хэрриот, — но, напуганный тамошним климатом, поспешно
уехал в Вену, где провел следующие три года; в 1788‑м он очень удачно выступил
в Лондоне. Этот певец славился своими победами над женскими сердцами и стал
причиной громкого скандала, когда Мария Косуэй, супруга миниатюриста, бросила
ради него мужа и детей и стала ездить за ним по всей Европе. Она вернулась
домой только в 1795 году».
Прибытие
Маркези в Лондон произвело фурор. В первый вечер его выступление никак не могло
начаться из‑за шума и смятения, царивших в зале. Известный английский меломан
лорд Маунт Эгдкомба пишет: «В это время Маркези был очень красивым молодым
человеком, с прекрасной фигурой и грациозными движениями. Его игра была
одухотворенной и выразительной, вокальные способности совершенно
неограниченными, голос поражал своим диапазоном, хотя и был чуть глуховат. Он
хорошо исполнял свою роль, но создавалось впечатление, что он слишком любуется
собой; кроме того, ему лучше удавались бравурные эпизоды, чем cantabile. В
речитативах, энергичных и страстных сценах ему не было равных, и, будь он менее
привержен мелизмам, не всегда уместным, и обладай он более чистым и простым
вкусом, его исполнение было бы безупречным: во всяком случае, он всегда
оживлен, блестящ и ярок. Для своего дебюта он выбрал прелестную оперу Сарти
„Юлий Сабин", в которой все арии главного героя (а их много, и они очень
разнообразны) отличает тончайшая выразительность. Все эти арии мне знакомы, я
слышал их в исполнении Паккьеротти на вечере в частном доме, и теперь мне
недоставало его нежной экспрессии, особенно в последней патетической сцене. Мне
казалось, что слишком цветистый стиль Маркези повредил их простоте. Сравнивая
этих певцов, я не мог восхищаться Маркези так, как восхищался им раньше, в
Мантуе или в других операх здесь, в Лондоне. Его принимали оглушительной
овацией».
В
столице Англии состоялось единственное своего рода дружеское соревнование двух
известных певцов‑кастратов, Маркези и Паккьеротти, на частном концерте в доме
лорда Бэкингема.
Ближе
к окончанию гастролей певца одна из английских газет писала: «Прошлым вечером
Их Величества и принцессы почтили своим присутствием оперный театр. Предметом
их внимания был Маркези, и герой, воодушевленный присутствием Двора, превзошел
самого себя. За последнее время он в значительной степени излечился от своего
пристрастия к чрезмерной орнаментике. Он по‑прежнему демонстрирует на сцене чудеса
своей приверженности науке, но уже не в ущерб искусству, без лишних украшений.
Впрочем, гармония звука значит для слуха так же много, как гармония зрелища —
для глаза; там, где она есть, ее можно довести до совершенства, но если ее нет,
все усилия будут напрасны. Увы, нам кажется, что у Маркези такой гармонии нет».
До
конца столетия Маркези остается в Италии одним из самых популярных артистов. А
слушатели были готовы многое прощать своим виртуозам. Не потому ли в то время
певцы могли выдвигать практически любые самые нелепые требования. Маркези
«преуспел» и на этом поприще. Вот что пишет Э. Хэрриот: «Маркези настаивал на
том, что должен появляться на сцене, спускаясь с холма верхом на лошади,
обязательно в шлеме с разноцветным плюмажем высотой не менее ярда. О его выходе
должны были возвещать фанфары или трубы, а партия должна была начинаться с
одной из его любимых арий — чаще всего „Mia speranza, io pur vorrei", которую
специально для него написал Сарти, — независимо от исполняемой роли и
предлагаемой ситуации. Такие именные арии были у многих певцов; их называли
„arie di baule" — „чемоданные арии", — потому что исполнители переезжали с
ними из театра в театр».
Вернон
Ли пишет: «Более легкомысленная часть общества занималась болтовней и танцами и
обожала… певца Маркези, которого Альфьери призвал надеть шлем и отправиться на
битву с французами, назвав его при этом единственным итальянцем, который
осмелился противостоять „корсиканскому галлу" — завоевателю, хотя бы и песней».
Здесь
содержится намек на 1796 год, когда Маркези отказался выступить в Милане перед
Наполеоном. Что, однако, не помешало Маркези позднее, в 1800 году, после битвы
при Маренго, стать в первых рядах приветствовавших узурпатора.
В
конце 80‑х годов Маркези дебютирует в венецианском театре «Сан‑Бенедетто» в
опере Тарки «Апофеоз Геракла». Здесь, в Венеции, идет перманентное
соперничество между Маркези и португальской примадонной донной Луизой Тоди,
певшей в театре «Сан‑Самуэле». Подробности этого соперничества можно узнать из
письма венецианца Дзагурри 1790 года своему другу Казанове: «О новом театре
(„Ла Фениче". — Прим. авт.) — говорят мало, главной темой для горожан всех
сословий остаются отношения Тоди и Маркези; разговоры об этом не стихнут до
конца света, потому что подобные сюжеты лишь укрепляют союз безделья и
ничтожества».
А
вот еще одно его письмо, написанное через год: «Они напечатали карикатуру в
английском стиле, на которой Тоди изображена триумфатором, а Маркези —
поверженным в прах. Любые строки, написанные в защиту Маркези, искажаются или
снимаются по решению Бестеммии (специального суда для борьбы с клеветой. —
Прим. авт.). Приветствуется любая нелепица, прославляющая Тоди, поскольку она
находится под покровительством Дамоне и Каза».
Дошло
до того, что стали распространяться слухи о смерти певца. Это было сделано с
целью оскорбить и напугать Маркези. Так одна английская газета 1791 года
писала: «Вчера поступили сведения о кончине великого исполнителя в Милане.
Говорится, что он стал жертвой ревности одного итальянского аристократа, чью
жену подозревали в слишком сильном увлечении несчастным соловьем… Сообщают, что
непосредственной причиной несчастья стал яд, введенный с чисто итальянскими
умением и ловкостью».
Несмотря
на происки врагов, Маркези выступал в городе каналов еще несколько лет. В
сентябре 1794 года Дзагурри писал: «Маркези должен петь в этом сезоне в
„Фениче", но театр так дурно построен, что долго этот сезон не продлится.
Маркези обойдется им в 3200 цехинов».
В
1798 году в этом театре «музико» пел в опере Цингарелли со странным названием
«Каролина и Мексикоу», причем исполнял партию именно загадочного Мексикоу.
В
1801 году состоялось открытие «Театро нуово» в Триесте, где Маркези пел в
«Джиневре Шотландской» Майра. Завершил свою оперную карьеру певец в сезоне
1805/06 года, а до того времени продолжал успешные выступления в Милане.
Последнее публичное выступление Маркези состоялось в 1820 году в Неаполе.
Среди
лучших мужских сопрановых партий, исполненных Маркези, — Армида («Армида»
Мысливечека), Эцио («Эцио» Алессандри), Джулио, Ринальдо («Джулио Сабино»,
«Армида и Ринальдо» Сарти), Ахилл («Ахилл на Скиросе» да Капуа).
Умер
певец 14 декабря 1829 года в Инзаго, близ Милана.