Кое-что о райских кущах
Каждый язык изменяется по-своему. И после изменения
всегда остаются следы прошлого. То в произношении слов, то в чередованиях
звуков...
Вот, например: друг — друзья — дружеский. Почему в
одном и том же корне — разные фонемы? И фонемы ли?
Такие чередования звуков называются историческими.
Исторические — значит принадлежащие прошлому, мертвые. Мертвые же потому, что
они не являются фонетическими. Да, но фонетические значит звуковые.
Следовательно, перед нами — не звуковые чередования звуков? Странно...
Однако ничего странного в этом нет. Разве вам не
попадались плохие красные чернила? А ведь с точки зрения древнерусского языка
это сочетание слов весьма странно. Красный — это прекрасный. Чернила могут быть
только черными. Что же касается слова плохой, то оно имело массу значений, но
по отношению к предмету всегда обозначало худой, ветхий. Фраза плохие красные
чернила на русском языке пятисотлетней давности значило бы худые прекрасные
чернила. Ну как, не странно ли?
То же самое и с «незвуковыми» чередованиями звуков.
Когда-то эти чередования были обычными чередованиями звуков в определенных
позициях; вот как, например, в современном русском языке чередуются [о] под
ударением: воды [воды], [а] перед ударением: вода [вада], [ъ] за ударением: на
воду [на-въду]. Каждый раз, когда меняется позиция (под ударением — перед
ударением — за ударением), каждое [о] становится то [а], то [ъ].
Чередования мертвые, исторические также представляют
собою чередования звуков, хотя давно уже не определяются позицией. В этом-то
все дело: не определяются позицией — значит, не имеют фонетического значения.
А теперь примеры. Совсем немного примеров, чтобы
уяснить суть дела.
Возьмем какой-нибудь корень и посмотрим, как он звучит
в разных словах и формах слов.
Вот глагол искать и родственные слова: поиск, иск,
розыск. Легко выделяется корень -иск- (после твердых согласных пишется -ыск-).
Но вот тот же корень в другой «упаковке»: ищу, ищущий.
Или еще: друг — по-друг-а, но и друж-еский, друж-ина,
друж-ить, во-друж-ение, а также друзь-я.
Это и есть исторические чередования: ск чередуется с
щ, г чередуется С Ж И С 3.
И многие другие. Впрочем, не очень многие, но зато
чрезвычайно частые. Вы сами можете подобрать множество чередований такого
типа, например, к корням луг, слуг-а, таск-ать и др.
И это очень важно: вы сами можете подобрать любой ряд
слов, который включает какое-нибудь историческое чередование. Значит, вы
ощущаете связь всех таких слов друг с другом. Луг и лужок — слова с одним
корнем, хотя и представленным в разной форме.
В фонетических чередованиях изменение звуков связано
с позицией: изменилась позиция — заменяется звук: вода [вада], воды [воды], на
воду [на-въду]. В исторических чередованиях позиция не имеет никакого значения.
Сравните: слуга и служа. Все фонетические условия совпадают: и ударение на том
же слоге, и окружающие гласные звуки. Позиции совпадают, а звуки все-таки
различаются.
Позиции омертвели, они уже не важны для наших
чередований, как когда-то, но сами чередования сохранились. Застыли, как мушка
в куске янтаря. И теперь просвечивают на стыках морфем, там, где корень
встречается с суффиксом или суффикс — с окончанием. Это швы веков, рубцы
когда-то бурных фонетических изменений. И раз уж они остались, язык использует
их в своих целях. Язык использует все, он вынужден это делать, чтобы максимально
просто и максимально четко воплотиться в речи. Поэтому для него в речи нет
ничего лишнего, лишнее просто-напросто отмирает, исчезает.
Сравните ряд слов, начинающихся с иск-. Все формы с
меткой -ск- по своему происхождению являются именами. И пусть вас не удивляет
инфинитив искать, который тоже имеет метку -ск-, — инфинитив действительно
является старой формой имени существительного. Все формы с меткой -щ--глагольные.
И прочие исторические чередования могут указывать на это древнее, очень древнее
различение имени и глагола.
Другие же чередования указывают на различные формы
имени или глагола, например: хоч-у, но хотят. Исторические чередования могут
различать разные формы одного и того же слова, а следовательно, они имеют морфологическое
значение. Да, именно так. Дополнительно к суффиксам или окончаниям они
указывают на форму слова:
снег — за-снеж-енный, заснежиться голос —
о-глаш-енный, огласить
Наши чередования, как звонок на пишущей машинке:
звенит, значит, конец строки, начинай новую. Наткнулся на историческое
чередование — значит, конец морфемы, начинается новая. Очень удобно для
иностранца, изучающего русский язык. Вас-то этим не удивишь, вы с детства
постигаете смысл таких чередований. Только маленькие дети часто путают их,
предпочитают не пользоваться такими морфологическими знаками. Им удобнее
сказать «Я искаю» вместо «Я ищу». И они говорят. Но с пятилетнего возраста
положение решительно меняется. Ребенок начинает осваивать морфологию родного
языка, а следовательно, изучает и исторические чередования.
А вот и еще одно доказательство того, что исторические
чередования — это чередования морфологические. Когда в языке появляется новый
корень, свои морфологические изменения он подчиняет законам исторического
чередования. Понадобилось употребить форму причастия с корнем -флаг-, и писатель
пишет: зафлаженный. В самом деле, снег — заснеженный, поэтому и флаг —
зафлаженный.
Но ведь раньше, когда чередование г — ж было еще
простым звуковым чередованием (а было это полторы тысячи лет назад), слова флаг
в русском языке еще не было.
В других случаях от старых корней образуют новые,
никогда не употреблявшиеся формы причастий — и опять-таки авторы не забывают
об исторических чередованиях. «Сильно обволошенные люди» пишет автор в
журнальной статье, рассуждая: голос — оглашенный, поэтому и волос — об вол
0-шенный. Причастная форма обязательно должна заменить с на ш, иначе мы и не
поймем, что перед нами причастие.
Зная исторические чередования, мы легко можем
определить степень родства тех слов, которые в наши дни разошлись довольно
далеко и редко осознаются как родственные.
Вот, например, что такое райские кущи? Вы догадываетесь,
что сочетание связано с религиозными воззрениями наших предков, что это «нечто
божественное» — но и только. Понятно еще, что кущи находятся в раю, где всегда
хорошо: светло, тихо, чисто прибрано.
А что такое сами кущи? Спрашиваешь — и редко кто
ответит правильно. Самый частый ответ: кущи? это — райские кущи. Но это вовсе
не ответ.
Он косвенно указывает лишь на то, что в современном
литературном языке все сочетание этих слов воспринимается целиком, совместно,
представляет идиоматический оборот с одним общим значением. Первое слово
сочетания еще можно употребить с другими словами (райская жизнь, райская
птица), но второе-то как будто припаяно к слову райские: райские кущи — и все
тут!
Однако мы хотим доискаться исконного значения слова,
понять первоначальный смысл оборота. В этом случае нам и поможет отложившееся в
нем историческое чередование.
И в самом деле, может быть, райские кущи — это райские
кусты? Чередование -ст-щ- включается в обширное семейство чередующихся фонетических
корней: льстить, пре-лест-нвй — льщ-у, по-лыц-енный, также гость, гост-итъ —
у-гощ-у и еще месть, мст-ить — ото-мщ-енный. Да и кущи, казалось бы, имеют
родственника в современном русском языке: закушенное пространство (поросшее
кустами место). Вот и в новейших книгах слово кущи встречается в значении
кусты.
Раскроем басни Эзопа в русском переводе. Среди прочих
находим такой текст: «Когда животные еще говорили по-человечьи, один бедняк,
которому нечего было есть, ловил кузнечиков, которых называют цикадами, сушил
их и продавал по дешевке. Но один из кузнечиков взмолился: «Не казни меня
напрасно, ведь я не делаю вреда ни колосьям, ни веткам, ни сучьям, ни
листьям...» Человека тронула такая речь, и он отпустил его в родные кущи». Хоть
это и не райские, но все-таки кусты. Переводчик не знает истинного значения
слова. А может быть, хотел намеренно архаизировать свой перевод — и попался.
Не то сказал.
Ссылка же на историческое чередование в данном случае
ничего не значит. Наиболее догадливые переведут наше сочетание как райские
куски. Куски, а не кусты! Вспомните: по-иск-ать — ищ-у, таск-атъ — тащ-у.
Поэтому и райские кущи как райские куски формально имеют право на существование.
Значение, правда, несколько меняется... Однако райские кущи и к кускам не имеют
никакого отношения. Чтобы понять это, нужно выйти за пределы русского языка и
сравнить произношение этого слова с его звучанием в других славянских языках.
Дело в том, что русскому ч в старославянском обычно
соответствует щ. Сравните такие слова: я хочу — аз хощу, ночной ворон — нощной
вран. Таким образом, там, где в русском языке чередование т — ч (хотеть —
хочу), в старославянском всегда т — щ (хотети — хощу). И следовательно, райские
кущи нужно перевести как райские кучи. Это правильный перевод. Правильный-то
правильный, но — непонятный.
Непонятный потому, что мы вовсе не воспользовались
помощью исторического чередования, мы всего лишь перевели церковнославянское
сочетание на современный нам русский язык. Если же включить его в общий ряд
церковнославянских чередований, получится соотношение: хот-(ети) — хощ(у), кут — кущ(и).
Слово
кут очень древнее,
оно до
сих пор сохранилось
в русских говорах
в исконном своем
значении угол. И в литературном языке много производных от этого корня.
Закуток — огороженное в углу пространство, кутёнок — слепой щенок, которого
держат пока в доме, и т.д. Таким образом, кущи — это кучи, то есть помещения,
состоящие из углов, имеющие углы. Другими словами, это дом, а точнее, не дом —
шатер, шалаш, хижина. В болгарском, в сербском, в словенском языках слово с
этим корнем до сих пор обозначает дом. Русский писатель Глеб Успенский и
переводил в ироническом смысле торжественное райские кущи на доступный язык:
райские домики... |